Редактор GoStandUp.ru Вячеслав Протасов сходил на концерт Саши Малого в Краснодаре, а после него записал интервью с комиком.

Саша Малой — стендап-комик, про которого обычно говорят, что он невероятно работоспособен: каждый вечер бомбит открытые микрофоны, в целом много выступает и пишет. А еще он грязный комик — это значит много мата, шуток про секс и прочую физиологию. Третье наблюдение: Малой крайне эмоционально подает материал. Буквально переключается на крик во время выступления. Его подача сильно выделяется в российском стендапе. Саша Малой — опытный (по российским меркам) и талантливый комик, который каждый вечер смешит десятки людей вживую, но почти почти не знаком широкому зрителю.

В конце лета 2019 года на фестивале «Панчлайн» мы вручали Саше Малому приз за «Лучший сольный концерт» (с этой же программой он поехал в тур). Победителя выбирали зрители, и на наш взгляд награда справедлива. Интервью с Сашей — отличное завершение года.

Вручение награды на закрытии фестиваля.

***

За пару дней до этого у Саши вышло интервью на «Дожде» [Средство массовой информации, выполняющее функции иностранного агента] — они сделали большой сюжет про Stand-up Club #1 и андеграундных (по их мнению) комиков. Здорово, что большие СМИ стали обращать внимание на стендап и относиться к нему серьезно. Вслед за этим изменился и подход — вопросы перестали быть банальными, хотя неполное понимание культуры все еще есть. В этом интервью Малой был очень откровенным — как будто давно хотел выговориться, — и я переживал, останется ли что-нибудь нам.

— Я, наверное, больше думал о родителях в этот момент, потому что родители у меня смотрят «Дождь». Я думал, что они посмотрят интервью. Но там показали то, как я курю сиги. Поэтому я не стал даже говорить предкам о том, что оно вышло. Потому что мои родители не знают, что я курю сигареты. У нас с родителями отношения как у родителей с ребенком. Они думают, что я их ребенок. Я у них спрашивал: «Хотите ли вы, чтобы мы были друзьями — чем-то ближе?». Но я сказал маме: «Тогда тебе придется узнать всё говно обо мне. Не всё, но частично какое-то говно обо мне я тебе расскажу, чтобы ты понимала, какой я действительно человек». Потому что для них я — идеальный ребенок. Я для них не курю, не пью, не ругаюсь матом. «Нет», — моя мама сказала, что она хочет дожить жизнь с пониманием, что я идеальный ребенок у нее в голове. Надеюсь, они не посмотрели. По крайней мере они молчат.

— В Москве, в рамках этого тура, ты уже записал сольный концерт. Твой первый сольник.

— Нет, это уже третий, который у меня записан. Просто предыдущие два я не выкладывал. Потому что это говно полное, я так подумал. Мне очень сложно смотреть на себя на видео. Я сразу начинаю сомневаться во всем: мне не нравится как я выгляжу, мне не нравится как говорю, что говорю. Я начинаю *********** [докапываться] до всего, и поэтому мне трудно смотреть.

— А когда ты предыдущие записывал?

— Предыдущий я записывал года два назад. И еще предпредыдущий я записывал года три назад.

— Какие у тебя впечатления от записи этого сольника?

— Я уже видел его. Его начали монтировать, поэтому я его чуть-чуть посмотрел. Пока не знаю, что сказать. Но вроде нормально. Есть моменты. Мне нравится, что Джей — это один из нашей съемочной группы, главный по съемкам и монтажу — сидел рядом, и он смеялся в моментах. И вот эти моменты мне и нравились — что он смеется над чем-то, хотя он был там, он тысячу раз уже это слышал.

— Его сложно рассмешить?

— Ну, он такой, да. Мне нравится его чувство юмора просто. Я ему доверяю. А так — нормально. Надеюсь, получится нормально. Надо посмотреть уже после монтажа, как это получилось по съемкам. Потому что мне показалось, что прошло плохо, и после концерта я говорил, что плохо. Короче, вот эта паранойя классическая. Не знаю, надо посмотреть.

— За последние полтора-два года все, кто мог, записали свои сольные концерты. Кроме тебя.

— Да. Уже давно хочу записать. Просто я не хочу записывать все подряд. У меня достаточно много материала, но я не могу позволить себе такого. Мне плохо внутри, если шутка на мой взгляд не выглядит как-то хотя бы немного целостно. Ее уже надо записывать куда-то, но мне это странно.

— При этом ты, как я знаю, очень много выступаешь на открытых микрофонах. У тебя должно быть много материала.

— Да. Но у меня для следующего концерта написано уже минут 30, наверное. Нужно еще где-то час. Всё это компоновать, уплотнять, добивать и делать из этого другой концерт.

— То есть то, что ты много выступаешь, для тебя даром не проходит? Ты при этом много пишешь?

Конечно. Это полезно на сто процентов, я считаю. Нужно использовать каждую возможность выйти на сцену и выступить. Даже если я приезжаю в какой-то город и у меня есть время, я ищу открытые микрофоны здесь, на которых еще можно успеть выступить

— Так, например, в Питере, я как-то выступал три раза за вечер, хотя у меня был сольник в HopHad. Я выступил там еще на проверке материала и еще разогрел концерт Долгополова. Везде я рассказывал что-то другое.

— Сколько ты готовил эту программу, с которй сейчас выступаешь?

— Год. Какие-то шутки написал в сентябре. Что-то я доделал — сама форма. Привести в форму сольный концерт, мне кажется, помогают вот эти сольные выступления по городам. Они помогают тебе сформировать его окончательно, как бы ты его хотел видеть. Например, когда я ездил с ним весной, он не был прямо таким, как сейчас. И какие-то вещи — про то, что я трансформируюсь из вот этого принца в извращенца — это все написалось на ходу, пока я ездил по городам.

Фото: vk.com/standupclubru.

***

В одном интервью ты сказал, что в детстве пересматривал «Маску» с Джимом Керри. Давай раскрутим этот вопрос. Что оказало на тебя наибольшее влияние?

— «Маска» с Джимом Керри. Джим Керри на меня, наверное, повлиял вообще просто кошмарно. Я пересматривал «Эйса Вентуру» раз по 50. «Маску» наизусть я знаю, почти что могу цитировать все фильмы, в том числе на английском. Я его пересматривал сначала на русском, потом нашел с субтитрами, пересмотрел его с субтитрами еще раз. «Эйса Вентуру» пересматривал. Я смотрел все его выступления. Естественно, он для меня не топовый — именно по мысли. Для меня он был всегда очень живой, Джим Керри. Я посмотрел еще его фильм сейчас — про съемки фильма «Человек на Луне». Очень крутая документалка. Как он снимался, как он вживался в роль. Это, блин, очень круто. Мне очень нравилось.

У меня была парализована левая часть лица, и из-за этого я могу двигать разными бровями и двигать разными ушами. Потому что мои мышцы очень долго формировались на одной части лица. Когда снова начали функционировать вторые, у меня все начало двигаться немного по-разному — я какое-то время двигался просто хаотично. Даже во время разговора я не мог поймать конкретную эмоцию. Всем казалось, что я как-то странно говорю, потому что у меня одна бровь была наверху, другая внизу.

— Это какая-то травма?

— На меня напала собака в детстве, и мне от страха парализовало левую часть лица. Она чуть не загрызла меня, она мне вот так перед лицом щелкала зубами, и ее в последний момент увел хозяин — таким образом как-то я спасся. Это мама мне рассказывала.

Мне мама всё детство говорила и до сих пор говорит: „Прекрати кривляться“. Перестань кривляться. Ты на людях, прекрати. Че ты корчишь рожи? Даже когда мы не были в обществе, даже когда мы были просто на семейном ужине, и я делал что-то лицом — моя мама всегда мне говорила: „Прекрати кривляться“. И возможно, отчасти этот момент точно на меня повлиял в каком-то плане

Она мне говорила: «Прекрати кривляться» — а я уже не мог. У меня просто так уже лицо устроено, я не мог. Она этого не понимала, но я не мог. Она говорила: «Прекрати кривляться», — я от этого начинаю грустить, и я корчу рожу. И она такая: «Что ты опять начал, ***** [блин], кривляться?». Из-за этого мне было трудно. Здесь, на сцене, можно быть кем угодно и каким угодно. Это мне нравится. Я и в жизни-то довольно эмоционален. У меня очень много морщин из-за этого. У меня по ***** [лицу] все видно — когда я вру, когда я расстроен, когда я грустный, если я сильно заморочился, доволен я, не доволен, комфортно мне, не комфортно. У меня все по нему видно — очень чувствительные какие-то все эти нервы.

***

— У тебя необычная подача. Для русского стендапа — уж точно.

— Все в основном пишут, что я «сумасшедший», «эмоциональный».

— И мы тоже. Ты сразу начал так выступать или это плод какой-то метаморфозы, поиска?

— Нет, не сразу. Если посмотришь ранние выступления у меня — в «Comedу Баттле», например. Там был просто ***** [ужас]. Тогда еще не было особо стендапа.

— На тот момент ты выступал со стендапом?

— Я выступал на открытых микрофонах тогда. Но микрофоны были раз в месяц в Москве. Тогда они были редко.

— Но этой подачи у тебя еще не было?

— Нет. Вот эта подача у меня именно сформировалась.

Тогда мне было очень страшно всегда выходить на сцену. Я очень боялся, и от страха я не мог чувствовать себя свободно на ней. Не комфортно было, абсолютно не комфортно. Нигде. И потом началась плотность выступлений. Поэтому я и говорю, что важно выступать всё время. Любая возможность зацепиться за микрофон и сцену — это важно. Потому что это помогает сто процентов найти тебе себя

И за это время я понял, как мне комфортнее говорить с людьми вообще. Как мне комфортнее доносить информацию, как мне комфортнее подавать, что я хочу сказать или что я не хочу сказать.

— Но это — ты и есть. Правильно?

— Да. Это я, и при этом не я немного тоже. Я немного гиперболизирую то, какой я есть. Наверное, потому, что я все еще продолжаю искать что-то.

Про подачу я тебе еще хотел сказать. Я думаю, что подача у меня сильнее всего изменилась за время существования в стендапе [чем у других]. Я просто не видел еще комиков, у которых прям сильно изменилась подача, настолько сильно изменилась [как у меня]. Я вижу это только в тех, с кем я близко знаком. Например, у Квашонкина точно поменялась подача. Только она у него не изменилась сильно кардинально, а скорее чуть сгладились углы. Он ее просто отточил. Просто понял, как он хочет подавать, сразу — и сразу так и подавал, в таком ключе. У Долгополова тоже изменилась сильно подача. Если его ранние выступления посмотреть, он там по-другому говорил. Сейчас он более какой-то рассудительный, манерный, я бы сказал. У Идрака изменилась подача точно. Посмотри вот это выступление, где он говорит «как Идрак», вот эту шутку. Просто посмотри на него и посмотри на Идрака сейчас. Ты вообще с ума сойдешь, какая разница. Вообще с ума сойдешь, какая разница.

— К тебе вернемся. Ты осознанно менял подачу?

— Нет. Вообще нет. Я даже не понял, как так получилось, честно говоря. Я просто понял, что она изменилась, когда мне говорили об этом. И я стал сам на это обращать внимание и думать об этом.

— Ты сейчас осознанно ее включаешь? Мне кажется, у тебя есть такие интонационные вещи: ты иногда повторяешь что-то несколько раз, и сам понимаешь, как происходит комичный эффект.

— Да, я понимаю, естественно, как это работает. Когда ты каждый раз даешь одну и ту же шутку, тебе надо все равно верить, что ты живешь в ней в этот момент, несмотря на то, что ты ее уже 50 тысяч раз ее дал. И я стараюсь этот момент передать то, что я живу в ней прямо сейчас, сию секунду. Не то что я говорю эту шутку, и я прям думаю об эмоции, с которой мне нужно ее подать. Я об этом не думаю. Я просто ее говорю, и она подается с эмоцией, которая возникает в голове автоматически, ассоциативно.

Фото: vk.com/punchlinefest.

***

— Чем ты до комедии занимался, если вкратце. Чем жил вообще?

— Я продавал детские игрушки на ярмарках на праздниках больших в Москве. С одним парнем мы думали купить установку и выращивать искусственные алмазы. Есть японская установка. Ты кладешь кусочек алмаза настоящего в нее, и она выращивает идентичные из этого кусочка — такие же новые алмазы. Да, мы думали сделать такой бизнес. Мы думали взять эти установки, поставить их в гаражах, поставить к ним генераторы, выращивать алмазы и продавать их как оригинальные. Я продавал бизнес-центры в Москве.

— Что это значит? Аренда?

— Я учился в Высшей школе экономики. Это богатый вуз для богатых чуваков. Вуз для ******** [очень] богатых людей. Там ***** [капец] какие богачи. Когда я был на первом курсе, на Дне первокурсника, для него снимали Большой концертный зал Академический. Для празднования этого праздника снимали весь БКЗ в Москве! Там тусовались только перваки, и я стою на входе и курю сигу — приезжают люди на «Порше», «Бэнтли», на БМВ. Причем им 17 лет, и они сами за рулем! Сейчас! Это экономический факультет. Вот такие люди там учатся. Экономический, МирЭк (Мировая экономика), МИЭФ, вся вышка — это сплошные богачи. Чтобы не было резко: там куча, естественно, всяких самородков и так далее, которые действительно жаждут учебы, действительно берут какую-то пользу от ВШЭ, но в большинстве там — ****** [сраные] богачи. И они там учились. И с ними я дружил — с некоторыми из них. И какие-то из них были очень внедренные, которые на примере своего отца хотели промутить какой-то такой же бизнес.

И там у кого-то отец занимался недвижимостью. Отец его познакомил с каким-то дедом, который сказал: [говорит голосом деда] «Эй, будешь там на третьем курсе, приходи ко мне, ***** [блин], будем тусоваться вместе, научу тебя как делать бабки». Потом этот дед приходит к нему [однокурснику] и говорит: «Мне нужны твои молодые друзья, найди друзей!». И он нашел меня.

Вот как все происходило. Нам выдавали координаты бизнес-центра, который надо было продать. Мы искали клиентов каким-то образом. Тогда, в интернете, который был тогда, искали клиентов, ходили с ними на встречи, ходили в эти бизнес-центры, водили по ним, показывали конференц-залы. И за всё это мы должны были получить черный нал!

В итоге однажды мы чуть не продали бизнес-центр один. За 12, по-моему, миллионов евро. И я должен был оттуда получить что-то... Не помню, то ли 4, то ли 3 с чем-то миллиона евро были бы мои в доле этой! А я студент, прикинь?

Какие для меня это были бабки! О чем я вообще думал! И согласился чувак какой-то. Это прям картина, я тебе говорю, как в кино. Мы в парке, в сквере, через дорогу от этого самого бизнес-центра. Мы уже взяли какое-то шампанское, взяли пиво — отмечаем сделку. Потому что чувак согласился! Все, что нужно было — это какой-то наш самый взрослый друг. Он пошел водить его [покупателя] и договариваться — уже подписывать все эти штуки и забирать бабки. В мешках! А чувак еще один, который богатый, он уже договорился заказать бронированные машины, чтобы эти деньги в этих сумках — так как это много миллионов евро, много денег — вывозить на бронированных машинах к нашим разным домам. И там пересчитать и поделить. Как в Одиннадцать друзей, мать его, Оушена! Ты прикинь! И в итоге этот чел, который туда пошел один с ним, забрал все деньги и уехал. И исчез с этими деньгами. Это реальная история.

— То есть он ото всех исчез?

— Он ото всех исчез. Он просто взял деньги... И на следующий день, мы так предполагаем, он улетел. Просто из России улетел. И всё. С тех пор я больше ничего о нем не знаю.

— И как стендап начался после этого? [смеемся] Ты доучился?

— Да... Но я плохо учился. Меня выгоняли оттуда, я переводился с факультета на факультет раз 50. Я был на экономическом, перевелся на ГМУ, потом перевелся на логистику, и оттуда меня уже выгнали окончательно совершенно.

***

— Ок, в какой момент появляется стендап?

— Где-то в это время. Меня выгоняют из вуза, потому что я тогда большую часть времени уделял стендапу. Я помню, что в целом я об этом узнал нечаянно. Я просто попробовал выступить со стендапом. Я ничего не написал, даже не знал, как его писать. Я не знал, что рассказывать, и просто взял наш музыкальный номер из КВН, который я написал вместе с еще двумя чуваками, и переделал его в текстовый формат — от одного человека. Я с ними же, кстати, выступал на первом «Comedy Баттле» — в котором я плакал...

— Я это видео так и не нашел.

— О, если что Медведеву можешь написать. Кто-то нашел, вырезал и скинул. Можешь его попросить, у него оно есть.

То самое видео.

Это было у нас в институте [о первом выступлении]. Люди выступали с дуэтами и по одному, с текстовыми шутками и миниатюрами. И я просто попробовал. Я не называл это стендапом. Скорее это можно назвать эстрадным выступлением от первого лица. Мне понравилось, что не нужно зависеть от людей вокруг меня. Мне понравилось, что я могу делать все один.

Я не много играл в КВН, но все разы, что я играл, когда я стоял за кулисами, у меня была мысль в голове, что мне мало того, что я делаю на сцене. Мне казалось, что я бы это все сделал лучше

Эгоистично звучит, да?

— Мне кажется, в этом ничего плохо нет. Это здоровые амбиции.

— Я стал уходить потихоньку от КВНа и выступал все время уже в стендапе. Начал искать открытые микрофоны, выходы.

— Ты очень часто выступал на открытых микрофонах. Это и сейчас так? Как часто?

— Минимум три раза в день я выступаю.

— И вы еще соревнуетесь в этом с Медведевым.

— Да. Ну, вот у Васи там пока девять, по-моему. Он недавно поставил рекорд. Мне очень нравятся наши челенджи с Васей.

— Какой из них больше всего?

— Это когда мы выступаем с новыми шутками каждый открытый микрофон. Это было у нас на прошлой неделе буквально, перед тем как уехать в тур. У нас был недельный челендж. Мы выступали, и у обоих кончились шутки на второй день. Мы все рассказали, потому что в первый день мы выступили прям много раз. И во второй день так тоже получилось, что было много. На первый микрофон еще есть что-то, а на второй — там куски уже. И там уже ты пишешь на сцене. И вот уже начинается третий микрофон, идут люди, мы там — 6-й и 7-й. И пока все выступают, мы стоим и пишем. После чего еще разгоняем и пишем-пишем-пишем. И этим мне нравится вот этот челендж — потому что мы все время в работе. Мы все время пишем. Настолько, что у тебя бошка пухнет от этого. Потому что ты с ума сходишь. После этого вечера челенджа я приезжаю домой и прям падаю. Это действительно работа.

— Летом ты снялся в StandUp на ТНТ. Одно появление у тебя там?

— Оно вышло уже, мы его уже видели. Обсудили с комиками тысячу раз — я так кривляюсь там.

— Какие впечатления? Будут ли тебя еще приглашать?

— Да, я снимаю сейчас еще два монолога — уже этой зимой. Дальше я думаю снимать там еще монологи — может быть, по два по три каких-то мелких. Я вообще подумал, что это прикольный опыт — разделить жизнь чуть-чуть, чтобы писать туда шутки и отдельно писать то, что я хочу делать. Я понял, как работает механика шуток там, и в целом я понял, как примерно их можно делать. И возможно, думал просто попробовать сделать это. Мне нравится там выступать. Блин, этот театр, где они снимают... Это ****** [капец] какая крутая штука.

Ты выходишь, тебя просто с ума сводит эта реакция, то, как они реагируют. Все, о чем я думал на этих съемках: „***** [блин], я не могу здесь рассказать о том, что я действительно хочу рассказать!“. И я должен для них играть эту роль — чувака с телика. Понимаешь?

— Тебе пока это нравится?

— Да, это прикольно. Мне нравится, как они работают. Там они прям работают действительно! Это другой формат, вообще другие инструменты написания шуток. Там все по-другому.

***

— Номинация от GoStandUp на фестивале «Панчлайн». В этом году ты победил. Что ты с самой наградой сделал?

— Бар Stereo People, где мы были тогда [на вручении]. Когда я получил какую-то номинацию на первом самом «Панчлайне» [«Панчлайн-2017», номинация от AllStandUp «Не телевизором единым»], я ее [награду] положил в Stereo People. Я поставил там ее и они предложили: «Давай будем делать там твою стену славы». И я подумал, что там буду складывать — там будет отдельная моя стеночка с моими всякими наградами. Ну, тарелочку от «Панчлайна» я, естественно, забираю. Эти все портреты с моим лицом я отдаю туда. Все эти деревянные, где написано мое имя. Мне не нравятся эти вещи, где мое лицо. Копить вещи со своим ****** [лицом], на мой взгляд, странно. Какой-то нарциссизм, какая-то болезнь, мне кажется. Просыпаешься, и там — статуэтка с твоим ****** [лицом], твоя фотка с какого-то награждения. Мне это не нравится. Мне нравится что вот просто тарелочка от «Панчлайна», там написана номинация — вот это прикольно.

— То есть наша где-то в Stereo People стоит?

— Деревянная дощечка «Саша Малой»? Я ее сфоткал — у родителей фотка висит. А в Stereo People стоит моя табуреточка.

— Табуреточка?

— Ну вот эта деревяшечка.

Табуреточка Саши Малого.

— Прикольно. Для тебя это что-то значит вообще?

— Да. Конечно. Я не ожидал тогда. На этом «Панчлайне» я вообще не ожидал. Но хотел. Потому что над этим концертом, на мой взгляд, я достаточно работал. Короче, это первый сольный концерт, который я написал, который мне действительно нравится. Который мне нравится рассказывать. Мне нравится весь он — от начала и до конца, каждый его момент. Мне нравятся все его просадные моменты. Даже там, где люди не смеются — я знаю, что они не будут смеяться. Я это знаю. И мне нравится. Как это вызывает что-то такое: «Э-э-э....». Я знаю. Я знаю... А то люди продолжают реагировать на концертах так, будто я не знаю, что они сейчас покажут мне эту эмоцию. Но я не ожидал, честно.

— Ты уже говорил про принца сегодня. Там, в комментариях [GoStandUp вручал награду на основе оценок зрителей, смотревших концерты вживую. Также они оставляли комментарии], было про принца как раз: «Лучший испорченный принц этого фестиваля...».

— О да, вот это комментарий я видел! Это действительно... Мне нравится очень... Этот момент в концерте, который мне кажется кульминационным. Это один из самых важных, нет, это самый важный момент в концерте. Вот этот переход, когда меня поменяло — это самое важное. Я попытался таким образом добавить немного драмеди. Это немного... драма для меня такая. Знаешь, мне всегда казалось, что я интроверт, из которого сделали экстраверта, и из-за этого я стал вот таким вот ******** [долбанутым]. Как будто бы изначально я боюсь общества, боюсь людей, боюсь большие скопления — мне страшно. И когда я говорю, что мне нужна помощь, — я хожу по улице, я думаю, что мне нужна помощь — я не вру в этот момент. Это правда. Я так думаю. Я говорю как я думаю, как я живу реально, прямо сейчас. И поэтому, когда люди мне пишут, что они обратили внимание на этот момент, что они поняли — для меня вот это очень важно.

— Вообще, есть какой-то фидбек, который тебя впечатлил за все время? Что-то, что тебе прилетело от зрителей или от родителей. Что-то, что тебя зацепило.

— Родители не знают, что я делаю сейчас. Люди пишут разное. У меня с концертов, кстати, регулярно уходят люди. Правда. Два-три человека регулярно уходят у меня с концертов. В разных местах — и в клубе, и в городах. Либо сидят до конца и подходят, либо потом пишут, что «это было самое ****** [сраное] говно, которое я видел». Одна девушка мне сказала, что это было самое отвратительное, что она слышала в своей жизни.

— Может быть, ты хочешь какой-то анонс сделать? Может, ты сейчас какое-то шоу снимаешь — например, «Мэлый и Шпизер»?

— Да, «Мэлого и Шпизера» смотрите, конечно, точно! «Мэлый и Шпизер» точно выйдет.

— На какой сейчас находится стадии?

— Мы сняли пилот... И где-то выпусков пять, я думаю, у нас есть. Уже точно наготове.

— Поделись каким-нибудь инсайдом со съемок.

— Инсайд... Есть идея, чтобы в шоу была девушка, у которой прямо сейчас идут месячные.

Саша Малой — испорченный принц.

Смотрите скоро — первый сольный концерт Саши Малого на канале Stand-up Club #1.

Фото обложки обложки материала: https://vk.com/standupclubru

У Кирилла Селегея вышел первый сольный концерт

Стендап в Москве

Roast Battle

Открытый микрофон

Самвел Кафьян. Стендап-концерт

Мерген Алиев

Эдик Чернышенко